Главным событием первых дней 2015 года стало вступление в силу договора о создании Евразийского экономического союза (ЕАЭС), ставшего преемником Таможенного союза. Так получилось, что начало его деятельности совпало с мировым финансовым кризисом, затронувшим и Россию. Как это может отразиться на работе ЕАЭС, в интервью «Русскому веку» рассуждает генеральный директор Института ЕврАзЭС Владимир Лепехин.

- Владимир Анатольевич, может, стоит начать с того, что еще раз обрисовать — для чего вообще был нужен этот проект? С одной стороны о Евразийском экономическом союзе много говорится, но с другой стороны  — нет общего понимания, почему Россия так долго к этому шла, и чем ей выгоден этот союз.

- Мы видим, что мир сегодня глобализуется, причем глобализуется все более агрессивно. И в этой ситуации формируются новые мировые субъекты — трех типов. Во-первых, это сверхдержавы. Сегодня в мире две сверхдержавы — это США и Китай. Второе — это трансрегиональные объединения — совокупность государств, которые для того, чтобы обеспечить собственный суверенитет, объединяются с близкими им государствами в какие-то союзы - такие, как Евросоюз или МЕРКОСУР. И третий тип — это отдельные государства, которые фактически становятся периферией этих объединений.

В этом смысле Россия, если она хочет развиваться, выжить и не быть чьей-то периферией,  вынуждена фактически расширять свои возможности путем формирования союзов — в данном случае Евразийского союза. У одной России как таковой не хватает населения, не хватает экономического потенциала, чтобы быть конкурентноспособной в условиях агрессивной глобализации. Поэтому потребность в региональных союзах не только у России - в принципе у всех стран постсоветского пространства эта потребность существует. При этом у каждой постсоветской страны есть выбор — либо примкнуть к сильной цивилизации, например, к Евросоюзу, либо пытаться сохранить свой суверенитет в составе другого союза — например, Евразийского.

Какие-то страны — точнее, элиты этих стран, поскольку население особо не спрашивают, - считают, что им выгоднее быть частью, допустим, европейской цивилизации или исламской субцивилизации. Либо пытаться, сохраняя свой суверенитет, лавировать между мировыми центрами силы. А элиты других стран считают, что выгоднее — экономически, культурно  - войти в новый проект Евразийского экономического союза. Поэтому это объективная потребность. Фактически речь идет о защите своего суверенитета — не только экономического, об обеспечении конкурентноспособности и защите своего пространства от агрессивной глобализации.

Есть еще и утилитарная сторона, которая связана с тем, что на постсоветском пространстве долгое время, можно даже сказать тысячелетиями, формировалась единая экономика, которая  оказалась разорванной в результате перестройки. Есть объективная потребность реинтеграции, восстановления хозяйственных связей, которое будет на пользу государствам, поскольку это усилит их товарооборот, экономические и логистические возможности.

- Этот союз изначально вызывал агрессивную критику со стороны Запада. Понятно, что там против воссоздания любых форм объединений на постсоветском пространстве. И сейчас появился хороший информационный повод для очередной порции критики — падение национальной валюты. Россия переживает сложные времена и с ней теперь не так выгодно вступать в какие-либо союзы. Что можно противопоставить этому взгляду?

- Формирование подобных экономических союзов происходит, как правило, в масштабах десятилетий. И вот на этой дистанции в несколько десятилетий существуют разного рода текущие, кратковременные проблемы, связанные с падением валюты, например, с временным осложнением отношений между странами, какими-то внутренними конфликтами. Это обычное нормальное дело. И поэтому сопоставлять, скажем, какую-то текущую проблему российской экономики с долгосрочными перспективами трансрегионального образования, каким является Евразийский экономический союз, просто смешно.

Поэтому учитывая, что Запад, а под Западом мы понимаем прежде всего США, поскольку Евросоюз — это зависимая территория, американизированная и там нет никакой независимой политики, а лишь следование в форватере Соединенных Штатов — у них есть установка: не допустить ни в коем случае реинтеграции постсоветского пространства. Поскольку есть линия на то, чтобы это было хаотичное пространство — условно от Персидского залива до Чукотки, где постоянно шли бы какие-то войны, конфликты. Через это очень удобно управлять этим пространством, делить его, получать дивиденды от экспансии транснациональных компаний на этой территории, от установки своих марионеточных режимов и так далее. Вот есть такая стратегия Запада по отношению не только к России, но и ко всему постсоветскому пространству, чтоб здесь не было никаких объединений. Все остальные аргументы против этого объединения являются чистой воды демагогией.

- То есть на основе каких-то краткосрочных явлений пытаются делать долгоиграющие выводы?

- Ну конечно, взять, к примеру, какую-то маленькую страну типа Литвы, в которой русофобия от президента этой республики зашкаливает. Соответственно, чтобы перевести внимание населения от своих собственных проблем на какой-то внешний фактор, начинают говорить о том — вот видите, вы считаете, что у нас экономика стагнирует, посмотрите, что делается в России — рубль упал. И соответственно, националистически настроенная часть литовской элиты злорадствует по этому поводу.

Но можно посмотреть на эту самую проблему и с другой стороны. Россия, которая, конечно же, финансово зависит от мирового банкирства (кстати, как и США), пытается обеспечить свой финансовый суверенитет. Есть сложные процессы, связанные с попытками обеспечения финансового суверенитета — как-то отвязаться от нефтедоллара, например, обеспечить переход на какие-то другие валюты — на юань, допустим. Возможное создание евразийской валюты. Это очень сложные процессы, в числе противников которых финансовая резервная система США, которая не хочет освобождения России от финансовой зависимости. По этому поводу очень много интриг и спекулятивных комбинаций не только со стороны каких-то российских компаний, но прежде всего со стороны внешних игроков. Так что дело не в том, что Евразийский экономический союз якобы бесперспективен  или что экономика Российской Федерации слаба, а в том, что ведется очень последовательная и масштабная экономическая и информационная война против России и Евразийского экономического союза.

- Сложности, которые в конце года возникли между Россией и Белоруссией в связи с реэкспортом европейского продовольствия также были восприняты критиками ЕАЭС как очередное доказательство существующих проблем внутри союза. Эти сложности могут быть урегулированы?

- Вы знаете, сложности существуют в отношениях между США и европейским странами, которые заключаются в том, что европейские страны не имеют права голоса не только по отношению к Соединенным Штатам, но даже по отношению к европейской бюрократии. Взять, например, Болгарию, которой заломили руки, и сейчас болгарская элита не знает, что делать с «Южным потоком», поскольку их фактически вынудили отказаться от этого проекта. Или например, Венгрия, которая не имеет права голоса, но которой выгодно развивать отношения с Россией и Евразийским экономическим союзом. Но она ничего не может сделать в обход евробюрократии.

Что касается Евразийского экономического союза, то как раз некая дискуссия между президентом Белоруссии и российской бюрократией показывает совершенно другой тип взаимоотношений внутри ЕАЭС, где руководящим органом является Высший Евразийский экономический Совет в лице глав государств. Там нет никакого доминирования той или иной стороны, каждая имеет равные права на высказывание своего мнения, принятия решений.

То, что возникают дискуссии, это прекрасно, потому что они как раз демонстрируют, что есть площадка для диалога, для решения тех проблем, которые возникают не между государствами и не между президентами, а между бюрократиями этих стран. То так называемое осложнение между Белоруссией и Россией, это осложнение отношений не между нашими странами, это следствие неэффективной, в чем-то, может быть, неправильной политики российских чиновников, которые подчас неадекватно реагируют на внешние вызовы. Для примера, если допустим, они неадекватно отреагировали на какие-то транзиты через Белоруссию и со стороны Белоруссии в сторону России, то также зачастую неадекватны их действия в отношении европейских стран. Когда в ответ на экономические санкции чиновники российского правительства ввели ответные санкции в отношении европейских стран фактически без разбора, вместо того, чтобы подойти дифференцированно — в зависимости от того, какую позицию занимает руководство данной страны в отношении России. Если руководство какой-то страны занимает явно русофобскую позицию, то в отношении этих стран надо было принимать ответные санкции. Совсем другое дело, например, Венгрия, где чиновники присоединились к санкциям против России, но тем не менее в целом заинтересованы в сотрудничестве с Россией. Поэтому по отношению к этой стране, наверное, нет смысла принимать ответные санкции. Так что есть рабочие вопросы и слишком гипертрофированное внимание СМИ к абсолютно техническим проблемам.

- Как вы считаете, Евразийский союз должен быть не только экономическим объединением, но и гуманитарным? Можно сказать, что есть какие-то планы по обмену студентами, развитием культурных связей между странами, которые уже вошли в ЕАЭС? Что-то такое предусматривается?

- Не только предусматривается, но и реализуется полным ходом. Например, в Казахстане принят план индустриального развития в 2010 году, и он активно реализуется. Но там также есть инвестиционная программа подготовки кадров для своей экономики в Российской Федерации и отчасти в Белоруссии. Успешно развивается приграничное сотрудничество России и Казахстана — наша совместная граница одна из самых протяженных в мире между двумя государствами. Соответственно, во всех этих приграничных областях идет научное, социокультурное взаимодействие. Я сам, например, являюсь одним из учредителей концерна «Ноосфера» - это объединение пяти казахстанских и российских вузов, которые занимаются всевозможными инновационными проектами на студенческих предприятиях.

Поэтому, безусловно, формирование Евразийского экономического союза — это базис. На основе этого базиса в ходе восстановления экономических связей  совершенно естественно формируется единое информационное пространство, единое культурное пространство, проводится огромное количество мероприятий. Существует колоссальная тяга у постсоветских стран к русской культуре, поскольку это серьезный социальный вопрос. Рыночный капитализм фактически предлагает модель монетизации культуры и социальной сферы. Поэтому во многих постсоветских странах за последние годы произошла деградация сферы образования, науки, здравоохранения. Сейчас, благодаря восстановлению связей в рамках Евразийского экономического союза эти сферы начинают возрождаться. Например, восстанавливается медицинское страхование в Киргизии. А в той же Украине бесплатное медицинское здравоохранение было уничтожено. Сейчас оно восстанавливается в Крыму и будет восстанавливаться, по всей видимости, в Новороссии. Поэтому для реинтеграции на постсоветском пространстве есть масса направлений, не только экономических.

Источник: http://www.ruvek.ru/

Пресс-служба Россия в Кыргызстане